Мы медведи

ТЕЙЛИ

Конец.

Это был конец.

Так ведь?

Мозг Тейли словно дрожал в черепе, каждая доля и кора головного мозга были на грани нервного срыва. Она не сводила глаз с медведя, а медведь не сводил глаз с нее.

Она все ждала, что он издаст еще один звук - снова зарычит или заревет.

А потом набросится.

Но ничего. Пока что.

В этот промежуток времени она поняла две вещи.

Первое: на нее напали. Ее укусил медведь с безумными глазами. Глаза эти горели голодом, которого она никогда не знала.

Второе: этот медведь на нее не нападал.

Как ни страшно было смотреть на него вблизи, это был не тот медведь, который впился зубами в кожу вокруг ключицы, а потом попытался сделать еще хуже.

Так кто же, собственно, этот медведь?

Все это восстановление памяти о себе, о своей семье, о медведе было изнурительным.

Тейли чувствовала, как из нее уходит энергия, пока она и медведь держали зрительный контакт. Предметы дрожали: медведь, деревья, черные просторы неба.

В следующую секунду над ее сознанием нависло облако, и она нырнула в него.

ТЭВИС

Он чувствовал одновременно знакомый и незнакомый запах.

Как это возможно?

Он пытался определить точное сочетание запахов, как человек пытается уловить ноты и оттенки в изысканном каберне. И впервые за все время, сколько он себя помнил, ему это не удалось.

На самом деле, ему будто медведь на нос наступил.

Он ухмыльнулся. То есть, ухмыльнулся по-человечески; медведи так не умеют, но он ценил свое чувство юмора в любом виде.

Однако чем ближе он подходил к раненой девушке, тем яснее становилось, что поводов для смеха нет.

Он видел, как ее нога зацепилась за вывернутый сук, как она пыталась прикрыться, несмотря на сильную дрожь. Как тонкий хлопок прилип к ее бедрам.

Он поднялся на задние лапы, чтобы лучше понять ее состояние, но тут она повернулась, и их глаза встретились: - Ты с ума сошел? Он уже слышал шипение Эрвина.

Никогда не позволяй этому случиться, никогда не смотри в глаза, никогда! - и он узнал страх, более ощутимый, чем все, что он когда-либо встречал в человеке.

Злобный медведь или волк воспользовался бы этим страхом, применил бы грубую силу, чтобы заставить его замолчать.

Он видел, как его собратья - медведи и волки - снова и снова прибегали к этой тактике, когда их животные желания брали верх.

Тогда как его единственным желанием, к его удивлению, была забота о ней.

Очевидно, она не могла понять его намерений. Судя по ее круглым от испуга глазам, блестящим, как монетки - не могла.

Она не закричала, но это было лишь от усталости и сухости горла.

Прежде чем он успел что-то предпринять, она тут же потеряла сознание. Возможно, это было к лучшему. Ей нужно было лечение, а ему нужно было доставить ее в место, где она сможет вылечиться.

Он опустился на четвереньки и подошел к ней, стараясь не поцарапать ее. Он увидел след на ключице. Ей уже сделали больно.

Он осторожно потрепал ее по плечу. Даже с кровью на коже она была мягкой. И он все еще мог различить миндалевидную форму ее глаз, изгибы коротких черных волос, лежащих на щеке, и челку на лбу.

Пора было действовать.

Он подтолкнул ее в спину и направился к выходу по другой дороге, а не по той, что привела его сюда. Не стоит рисковать и выдавать свое местоположение.

***

Тэвис подумал, как он выглядит, пытаясь занести бессознательную, окровавленную девушку в свой дом. В чем его могут обвинить?

В медвежьей форме было легче удерживать вес ее тела. Но на опушке леса, перед самым выходом на дорогу, он вернул человеческий облик. За кустом, вне поля зрения любого прохожего.

Конечно, в такой час любой прохожий мог списать это на то, что ему привиделось или он слишком много выпил.

Тем не менее, он не собирался рисковать.

Слава Богу, до рассвета было еще далеко.

Он жил один. Даже Эрвин теперь жил со своей девушкой, но Тэвис большую часть своей жизни был одиночкой.

За что его часто подкалывали парни.

Конечно, время от времени он приводил домой девушку, но ничего путного из этого не выходило.

Никогда раньше он не приводил домой девушку при таких обстоятельствах.

Он положил ее на деревянный пол возле телевизора и подложил ей под ноги подушку. Потом еще одну подушку, для надежности.

Если он что-то и помнил об оживлении людей, так это то, что их ноги должны быть приподняты.

Он постоянно проверял ее пульс, почти одержимо. На запястье, на шее.

Он поднес к ней миску с теплой водой, насыпал в нее щепотку соли и тряпкой промокнул кровь, залившую большую часть ее тела. Он старался оттирать нежно.

Конечно, в человеческом облике было легче быть нежным.

Он обнаружил, что под кровью ее кожа была прекрасного цвета. С оливковым оттенком. В ней было золотистое сияние.

Он осторожно убрал волосы с ее лица и плавными движениями стер красное пятно.

Когда он это делал, ему бросилось в глаза, какой грубой и окровавленной стала тряпка. Поэтому он отбросил ее в сторону, снял рубашку и использовал ее подол.

Температура его тела была естественно высокой.

Он не был самым подтянутым парнем в мире - немного тощий, как сказал Эрвин, который был помешан на гантелях, но Тэвиса это не беспокоило.

И обычно он был один, поэтому не видел в этом ничего особенного.

Даже прикосновение к коже этой девушки, которая выглядела так, словно она несколько часов подряд находилась на морозе, не заставило его похолодеть.

Наоборот - ему стало теплее.

Закончив с ее лицом, он наклонил ее голову влево, к себе. Однажды он прочитал, что если наклонить голову человека без сознания, это может привести его в чувство.

А может и нет. Но может.

Небо светлело за длинным узким окном. Теперь стало легче ее разглядеть.

Кроме крови, у нее было несколько порезов и синяков, включая неприятную царапину на колене, полученную, видимо, при падении.

К ее груди он прикоснулся самым легким движением. К счастью, кожа там не была повреждена; в основном, просто окровавлена.

Ему пришло в голову, что он не знает, откуда взялась вся эта кровь и была ли она вообще ее. Но он не хотел пока думать об этом.

Когда он добрался до нижней половины тела, он не стал ничего делать с нижним бельем.

Это был бы последний этап.

Вместо этого он свернул рубашку, окунул ее в соленую воду, поднял ее правую ногу и начал мыть внутреннюю сторону бедра.

Возбуждение. Стон. Удар.

"Ох!" Тэвис дернулся назад, сбросив рубашку, и с грохотом упал на пятую точку.

Она была слишком слаба, чтобы двигаться агрессивно, но это настолько застигло его врасплох, что мог только смотреть, как она поворачивает голову туда-сюда.

"Что за...?"

Ее голос прозвучал хрипло.

"Не волнуйся". Он выставил руки, как будто она могла напасть на него в таком состоянии.

"Где я?" - прохрипела она. "Кто ты?"

Ого. Тревога, эти глаза заставили его выпрямиться.

"Все в порядке. Ты в безопасности".

"Ты не..." Она сглотнула, что выглядело очень болезненно. "Ты не ответил ни на один из моих вопросов". Она попыталась приподняться на локтях.

"Не надо", - назидательно сказал он, опуская ее обратно. "Ты очень слаба".

"Ответь мне".

"Я Тэвис". Он сел, скрестив ноги. "Тэвис Орсон. Я нашел тебя в лесу и принес в свой дом. Здесь только я. Все в порядке".

Он не был уверен в последнем слове, но должен был подбодрить ее.

"Мы недалеко от Олимпии?"

"Олимпия?" Она из... о, черт. Может ли она действительно быть из...? "Мы в Орегоне. Не очень далеко от границы с Вашингтоном. Я отвезу тебя домой, обещаю, как только ты поправишься".

"Я хочу домой сейчас".

Для такого истощения, она была очень настойчива. "О, нет. Ты не в состоянии. Я говорил, что ты была в отключке?"

"Ну, конечно же, да, гений. Иначе я бы вспомнила, как встретила тебя и пришла сюда".

"Не говоря уже о том", - он жестом указал на ее ноги. "Что они покрыты чьей-то кровью".

Она посмотрела вниз. Она подтянула колени, поставив ступни на пол. Казалось, они одновременно осознали, что она почти голая.

"Прости". Тэвис покраснел и отвернулся. "Я пытался тебя вымыть. У меня здесь есть одеяло".

Он взял с дивана плед и накрыл ее. "Но я должен закончить".

Она застонала и опустила голову, но тут же подняла ее. "Значит ли это, что ты трогал мою грудь?"

Он мечтал перестать краснеть. "Я был очень уважителен. Я про-феминист".

"Ну да, конечно". Она отвернула голову и слегка повернула шею, только чтобы выругаться под нос и вернуться в исходное положение.

Он взял ее за ступню и приподнял ногу, и она вскрикнула. "Прости, прости". Он опустил ее и провел рубашкой по внешнему контуру ее икры. "Я знаю, что делаю".

"Нет, если ты делаешь мне больно, то не знаешь".

"Слушай, ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя там умирать?" Он резко поднял голову. Она держала голову на полу, глядя в потолок, но он увидел холод ее глаз и возненавидел себя. Он знал, что все испортил. "Я не хотел..."

"Спасибо".

Он сделал паузу. "Что?"

"Спасибо, что спас мне жизнь". В ее голосе была жесткая нотка, но она не иронизировала. "Делай то, что нужно. Я в долгу перед тобой".

Последняя фраза тяжело прозвучала в его барабанных перепонках. Я в долгу перед тобой.

"Ты... я не это имел в виду". Он продолжил очищать ее, переходя к другой ноге. "Ты мне ничего не должна. Хотя, ты могла бы сказать мне свое имя".

"Тейли".

"У тебя... есть фамилия?"

"Это допрос?

"Ладно, ладно". К его удивлению, ему пришлось подавить смешок. "И ты живешь в Олимпии. Как ты оказалась здесь?"

"Я не знаю. Последнее, что я помню, это медведь. Большой черный медведь".

О. Она вспомнила его.

"Это было страшно".

"Он тебя напугал?"

Она повернула голову к нему. "Откуда ты знаешь, что это был он?"

"Ну". Он сглотнул, странно стесняясь. "Если честно, тот медведь - это я".